Центральная еженедельная
профсоюзная газета
СОЛИДАРНОСТЬ
№16 (23/04/08 )

Давно закончилась афганская война… Современники уже стали ее забывать, а для новых поколений она порой — лишь веха в истории страны. Сегодня эту войну вспоминают лишь ее ветераны. Именно в Афганистане в боевых условиях зародилось творчество “Голубых беретов”. В 80-е годы выступления группы прогремели на весь Советский Союз. “Афганские” песни десантников сразу покорили сердца людей. Их переписывали на кассеты, пели под гитару…

О боевом пути и творчестве корреспондент “Солидарности” побеседовал с одним из легендарных “беретов”, автором большинства песен группы “Голубые береты” Юрием СЛАТОВЫМ.

ПУТЬ К ПЕСНЕ

— Родился в 1962 году на славном Кавказе, который очень люблю. Только это не говорит о том, что я коренной кавказец. Я скорее коренной военный. Мой отец служил в городе Орджоникидзе. Там я и появился на свет. Военная жизнь мне знакома не понаслышке. Я привык к городкам и гарнизонам. Поэтому после окончания школы, поехал поступать в Новосибирское высшее военно-политическое училище им. 60-летия Великого Октября. В 1983 году успешно окончил его, и снова горы поманили меня. Поехал служить на Северный Кавказ и, естественно, радовался. Только при распределении меня ждало разочарование. Назначили меня замполитом охраны дисциплинарного батальона Северо-Кавказского военного округа. Там-то я и постигал свои первые офицерские азы… В октябре 1984 года меня направили в Афганистан. Службу проходил замполитом 5-й транспортной роты отдельного батальона материального обеспечения. Все два года провел на колесах, в “КамАЗе”. Работа, конечно, опасная. Постоянные засады… Да еще вечная тоска по родному дому… Но я нисколько об этом не жалею. Работа за рулем помогала скоротать время. Да и в роте у меня были классные пацаны.

— Юрий Алексеевич, боевой офицер и поэт — редкое сочетание в армии. Как же вы пришли к поэзии?

— Да она сама ко мне пришла! (Смеется). И музыка всегда была со мной, песни я начал писать еще в школе. Я просто очень быстро “раскусил фишку”. Если ты напишешь слезливую песню, как девчонка бросила пацана, — это все! Твоя девчонка сразу будет тебе улыбаться. Ведь что самое главное для гитариста? (Смеется.) Это уметь играть и девчонку заинтересовать. В училище у нас был ансамбль “Русичи”, я там четыре года играл. И песни про комиссаров писал. Правда, немного. В основном старался писать лирику. Ее мы на танцах и исполняли.

— Расскажите, пожалуйста, о начале вашего “афганского” творчества.

— Свои первые песни в Афгане я написал, когда, голодный и вшивый, сидел на точке в “КамАЗе”. В конце 1984 года солдаты прокладывали керосиновый трубопровод из Кушки в Шиндант. Бензовозов не хватало, а авиации необходимо топливо. Труба лежала не в земле, а прямо вдоль дороги. Душманы любили ее взрывать. Днем мы ее подвозим, кладем — а ночью ее рвут… И так было, пока целый полк не пригнали для охраны. Но до прибытия полка месяц пришлось просидеть на точке. Точка располагалась в горах, куда периодически забывали привозить продовольствие. Погодные условия тоже не баловали. Тоска, да и только… Зато у нас были магнитофоны с музыкой. И вот, в этом голоде, холоде я впервые услышал веселые песни группы “Каскад”. Песни были типа (поет): “Эй, духанщик, отвези меня, родной. Здесь, типа в Афгане, все так клево…” Мне показалось, что они как-то не отражают реальную суть действительности. Тогда я сел и за один вечер написал пять песен.

Песни я писал для себя. Как говорится, в стол. Я их пел своим товарищам. Бывало, справляем праздники или ордена обмываем — так у меня всегда была с собой гитара, и я пел. Ребята спрашивали: чьи песни?” А я стеснялся говорить, что мои. Только ребята все равно догадались, что я пишу. Ведь у меня каждый раз была новая песня. Пришлось признаться. Первую кассету я записал своему начальнику штаба, когда он уезжал на дембель в Советский Союз. Оказалось, что у меня набралось порядка 30 — 40 песен. Имя свое старался больше не афишировать. До смешного доходило. Кассета ушла в Союз, потом как-то снова вернулась в Афганистан. И были удивительные случаи, когда мне мои же друзья где-то на точках предлагали ее послушать. Как-то ко мне приехал мой однокашник по училищу и кричит: “Юрка, я тебе сейчас такую кассету дам! Быстрее переписывай, мне ее завтра надо отдавать”, — и протягивает мне мою же кассету. Я отвечаю: “Да не буду я ее переписывать. Зачем она мне нужна?” Друг в удивлении округляет глаза: “Да ты что? Такие песни пацан поет!” А я опять за свое: “Да я тебе сам спою все эти песни”. Ему оставалось только качать головой, приговаривая: “Ну, ты хам! Ну, ты нахал!” Тогда я ему так и не признался. Теперь, когда мы вспоминаем эту историю, смеемся. Друг спрашивает: “Что же ты тогда не сказал, что это твои песни?” А я говорю: “Да как-то неудобно было”. Только никаких выводов, что у меня есть какой-то музыкальный талант, я для себя не делал. У меня была строго поставленная цель — военная карьера. Поэтому, закончив в 1986 году службу в Афганистане, я снова поехал на Кавказ…

И СЛУЖБА, И РАБОТА

— Музыкантом вы быть не собирались. Тем не менее оказались на профессиональной сцене. Как это произошло?

— Я приехал в столицу Адыгеи Майкоп. Меня поставили на должность помощника начальника политотдела дивизии по комсомольской работе. После Афганистана это была более спокойная работа. Все-таки два года с ротой — это тяжело. Когда за тобой сотня бойцов и ты хочешь, чтобы они вернулись к мамам живые и здоровые, то постоянно чувствуешь груз ответственности. Сейчас мне 45 лет, но я чувствую себя моложе, чем когда мне было 22. И это потому, что нет ответственности за людей…

Итак, в Майкопе я спокойно выполнял свои обязанности главного комсомольца дивизии. В то время велась серьезная патриотическая работа с молодежью. Я отвечал за разные игры, типа “Зарницы”, в которые ребятишки играли. Все было очень здорово и, на мой взгляд, очень правильно.

А по вечерам со мною снова была гитара. О моем творчестве узнали начальники. В 1987 году был популярный всесоюзный телевизионный конкурс “Когда поют солдаты”. Туда надо было прислать таланты от Северо-Кавказского военного округа. Вот мне начальники и сказали: “Бери гитару и поезжай в Москву”. Так я впервые оказался в столице. Никогда не думал, что это будет серьезный поворот в моей судьбе. Я ведь всегда очень иронично и скептически относился к своим талантам. Как к композиторским, так и к вокальным. Песню я никогда не ставил во главу угла. И вдруг, когда на конкурсе исполнил песню про бабушку “Ордена не продаются”, она стала просто бомбой. Я даже не ожидал. В результате я стал лауреатом фестиваля среди авторов и исполнителей. Меня сразу же повели записывать на фирму “Мелодия”. Вышел музыкальный сборник из четырех пластинок под названием “Время выбрало нас”.

— В 1988 году вы стали участником группы “Голубые береты”. Расскажите, как вы познакомились?

— Там же, на конкурсе, состоялась моя первая встреча с “Голубыми беретами”. Дело в том, что мы с бессменным руководителем группы Сергеем Федоровичем Яровым — однокашники по училищу. Так что не заметить друг друга мы не могли. Ребята приехали из Кабула, где прославились и стали знаменитыми. Их показывали по телемосту “Кабул — Москва”. Народ увидел поющих десантников. Это тоже стало своеобразной “бомбой”. Таким образом, они стали лауреатами телевизионного фестиваля среди ансамблей. Ребята мне предложили сделать концертный тур по всем воинским частям Воздушно-десантных войск — ВДВ. В общем, уговорили меня.

Группе дали самолет, и мы полетели. У меня была фуражка с крас-
ным околышем. А для десантника это — как красная тряпка для быка. Как увидят, так кричат: “А, мазута! Соляра!” — ведь для них ничего лучше ВДВ не существует. Но меня приняли сразу же после первого концерта. Практически с такой же любовью, как и группу “Голубые береты”. Тогда же зародилась форма проведения наших концертов. То есть — сначала мы поем вместе, потом я полчасика пою один, и заканчиваем концерт снова все вместе. Ребята начали агитировать меня за ВДВ. Давай, мол, переходи к нам. А у меня вроде все хорошо. Квартира в Майкопе. Город шикарный, уютный. Должность устраивала. Военная перспектива тоже отличная, уже в академию можно поступать. После фестиваля меня в Майкопе знали все. Ведь вся страна смотрела телевизор. С меня таксисты денег не брали! Кавказцы в гости приглашали, говорили: “Эй, брат! Мы тебя по телевизору видели”. Потом у меня в Майкопе тоже сольные концерты были. Ну, все меня устраивало.

Однако все-таки была некая червоточинка с Москвой. Как вызовут тебя на концерт, а здесь рядом с тобой Александр Барыкин, “Машина времени”… Александра Николаевна Пахмутова Юрочкой называет… Ты здесь вроде как на равных. Это же совсем другая жизнь! Можно сказать, другая планета. А потом ты возвращаешься в Майкоп, где начальник политотдела посылает тебя проверять караулы. И ты думаешь: конечно, в Москве интересней и лучше. Ребята меня долго уговаривали…

Надо сказать, что в 1987 — 1988 годах у группы “Голубые береты” сложилась критическая обстановка. Они были на грани распада. В ней же были солдаты срочной службы. Конечно, они были популярны, их все любили. Только необходимого статуса у них не было. Ребятам предлагали остаться на службе начальниками складов. А они удивлялись: “Какие склады? Мы тут — певцы известные!” В результате все просто разъехались кто куда, группы как таковой не стало. Остался один Сергей Яровой. Надо было возрождать группу.

В конце концов я согласился связать свою жизнь с “Голубыми беретами”. Надо было готовиться к переезду в Москву. Один генерал меня долго отговаривал. Утверждал, что в Москве нет никакого карьерного роста. Квартиру надо ждать десять лет. Но нашелся один очень мудрый человек, начальник политуправления ВДВ генерал-лейтенант Сергей Михайлович Смирнов. Он мне сказал: “Слатов, ты мне, фронтовику, веришь?” Я отвечаю: “Так точно, товарищ генерал-лейтенант, верю”. — “Тогда я тебе обещаю, что за полгода ты квартиру получишь. В академию поступишь”.

И действительно, слово свое Сергей Михайлович сдержал. Мы с Яровым получили здесь, в Новом городке, квартиры. В академию поступать не стали, так как поняли, что творчество нас захватывает полностью. Однако нас поставили на должности: Сергей Яровой стал замполитом батальона, а я — пропагандистом полка. Мы сначала думали, что это как бы для отмазки делается. Уже набрали новый состав. Думали, что будем выступать — славить ВДВ своими песнями. Да не тут-то было… Конечно, мы ездили на гастроли по всей стране. Собирали полные стадионы. Только стоило нам вернуться в часть, как нам тут же напоминали о должностных обязанностях. Вместо репетиций надо было ходить в наряды. Проверять караулы. И что-то мне это очень не понравилось. Я, знаешь ли, так немножко начал бунтовать. И только в 1991 году нашлись мудрые люди, которые сделали наш ансамбль штатным коллективом ВДВ. С тех пор творчество в группе является нашей службой и работой.

САМОДУР ОТ ТВОРЧЕСТВА

— Какую цель вы преследуете своим творчеством?

— Когда мы выходим на сцену, то с первой же песни люди понимают, что перед ними такие же обыкновенные солдаты и офицеры. И каждая наша строчка — это правда. И мы этим очень дорожим. Люди знают наши песни наизусть. Я никого не хочу обидеть. Но если взять, к примеру, наши ансамбли песни и пляски — хорошо поют, профессионально. Даже красиво. Только никогда их бравурные песни не будут петь под гитару пацаны в казарме. А наши — поют. Потому что чувствуют, что там все — правда. Мы и про Россию иногда поем, что она никак с колен встать не может, находится в спящем состоянии. Есть у нас песни “Россия” и “Святая Русь”. Про свою армию можем с болью говорить часами. Про всю эту несправедливость социальную. Офицер получает какие-то вшивые 8 — 10 тысяч рублей и, чтобы прокормить семью, вынужден после службы подрабатывать извозом. Как такое может быть? Но! Это мы говорим и поем. Не дай бог нам за границей кто-то что-то плохое про Россию и нашу армию скажет! Пусть лучше на себя посмотрят, а нас не трогают. Своими песнями мы говорим простую правду. Это и есть наша основная цель. Только правда должна быть в оптимистических тонах, что все равно у
нас все будет хорошо. Ведь мы — великая страна. Победители, наконец.

— Непростое дело писать стихи и класть их на музыку. Как вы сами оцениваете себя в качестве поэта и композитора?

— Я никогда над этим не задумывался. Мною написано уже более трехсот песен. Однако я никогда не называю себя поэтом и композитором. Зачем? Я только автор музыки и стихов. На мой взгляд, композитор и поэт — это совсем другой уровень полета. Композитор — это человек, имеющий профессиональное музыкальное образование. Поэту, наверное, не обязательно оканчивать литературный институт. Но поэт именно болеет, чувствуя каждую строчку, каждое слово. А у меня оно как идет, так и идет, из души. Как родилось, таким я его и записываю. Ко мне приставали разные критики: “Юрий Алексеевич, у вас тут неправильно, там неправильно”. А я отвечаю: “Ну и черт с ним, неправильно и неправильно”. Или иногда просят какое-нибудь слово заменить. А я никогда ничего не меняю. Из-за одного слова могу даже хорошую песню в стол положить. Лучше я ее буду петь один, как мне нравится, только ничего в ней менять не буду. Для меня существует только один критерий — нравится или не нравится. Вот такой я самодур в этом плане. Только это не значит, что я какой-то талантливый. Просто считаю, что все, что Богом мне отмерено, то мое. И потом, у меня все-таки тоже есть какой-то свой вкус. И далеко не самый плохой. Образованием тоже не обделен. Очень люблю литературу. По сочинению всегда были пятерки. Так что какой-то откровенной графоманией я не страдаю. И при этом как-то не считаю себя высоким поэтом.

— Юрий Алексеевич, а где вы пишете свои песни?

— Да где угодно. В кабине “КамАЗа” писал. В самолете очень часто пишу. Или в вертолете, когда мы были в Чечне. Сами условия меня как бы не интересуют. Интересует только внутреннее состояние души. Как вот смеются надо мной мои коллеги: Слатов может два месяца ничего не писать, а потом за два дня выдать десять песен. То есть в один прекрасный день во мне как-то собираются все чувства, приходит вдохновение. Я никогда не пишу здесь, в студии. Никогда не думаю, о чем же мне написать. Тем предостаточно. Горячие точки объезжены. Жизнь армии. Жизнь страны. Или ветеранов. В основном темы проблемные. А раз есть проблемы, значит, болит сердце. Значит, получаются какие-то песни. Есть песни, посвященные конкретному эпизоду. Например, у нас разбился самолет с десантниками, целая рота погибла… Сразу родилась песня “Падала синяя птица”. У нас очень много злых песен. Скоро еще одна выйдет. Потому что мне стало неприятно, что появляются чиновники, генералы, депутаты, прошедшие Афган, возомнившие себя немыслимой величиной. Там они были нормальными офицерами, а теперь своему бывшему подчиненному солдату ручку стесняются подать! (Презрительно смеется.)

ДВЕ ПЕСНИ

— Пожалуй, одними из самых популярных и любимых среди россиян стали две ваши песни — “Ордена не продаются” и “Братан”. Расскажите об истории их создания.

— В песне “Ордена не продаются” — реальный факт. Она родилась в 1985 году. Это было время, когда только начала появляться информация о реальных действиях нашей армии в Афганистане. До того люди читали в газетах, что мы в Афганистане сажаем сады, помогаем возделывать поля. А приходили ребята с орденами, медалями, привозили гробы… И люди не могли понять, что происходит. Как-то мы с моим другом летели в отпуск. А что такое отпуск из Афгана? Это же эйфория, безудержное веселье. Только что, два часа тому назад, ты был на войне, а теперь будто прилетел на другую планету. Мы приземлились в Ташкенте. В аэропорту выпили немножко. Стоим веселые, загорелые. Ордена на груди. И вдруг, неожиданно появилась какая-то бабушка. Как увидела нас, так давай отчитывать: “Как вам не стыдно, сынки? А еще офицеры! Где ж вы, такие молодые, ордена такие взяли? Уж, наверное, купили?” Стыдила она нас, и до чего же обидно было! И таких случаев было очень много.

Когда я вернулся в Афган, канва песни у меня была готова. Я ее написал за десять минут. И сейчас мне очень приятно, что ее все “афганцы” знают. Если я спою “песню про старушку”, как они ее называют, значит, концерт удался.

Песня “Братан” появилась в 1989 году. Закончилась война в Афганистане. Возвратившиеся “афганцы” столкнулись со стеной непонимания со стороны чиновников. Часто им приходилось слышать: мы вас туда не посылали. Поэтому начали появляться такие песни. А если взять строчки про третий тост, то это жизненная зарисовка. Бывает, сидим в ресторане. Нальем третью рюмку и, конечно, встаем молча. А люди смотрят в недоумении: чего это они — поминки, что ли, справляют? Ну да. Это поминки. Третий тост поднимаем за ребят, которых нет с нами. На войне мы действительно все были братьями одной крови. Отсюда название песни.

— Вы прошли нелегкий путь офицера-фронтовика. Какое ощущение у вас осталось от войны?

— Оценивая пройденный путь, я считаю, что это были лучшие годы моей жизни. Лучшие — в плане становления меня как человека, как мужчины. Саму войну, как процесс стрелялок, я во внимание не беру. Не надо этого. Это тебе не в войнушку во дворе поиграть… Только скажу, что человек, особенно русский, так устроен, что экстремальная ситуация открывает в нем самые лучшие качества. Почему люди скучают по Афгану? Ведь не оттого, что им понравилось воевать. Они тоскуют по той атмосфере человеческих отношений, которая там была. Когда человек живет одним днем, он становится добрее. Я не знаю, что будет завтра со мной. Может, меня убьют. А это реальная угроза. Но она не воспринималась как повод для уныния. Наоборот, она придавала какой-то вкус жизни. Поэтому люди становились добрее. Отношения были чище. Гадостей, конечно, тоже хватало, но они сразу всплывали наружу и уничтожались. Нормальных людей там было больше, чем негодяев. Вот поэтому тоскуешь по тем отношениям. А еще я тоскую по чувству, когда утром просыпаешься и знаешь, что рота тебя любит. Ты нужен своим пацанам. Они тебе верят. Всегда могут прийти посоветоваться. Это непередаваемое ощущение…

“НЕ ФОРМАТ”

— “Голубые береты” постоянно собирают полные залы. Кто обычно приходит на ваши концерты?

— На наши концерты приходят люди военные. Это ветераны Великой Отечественной войны, боевых конфликтов — от Анголы, Эфиопии и до последних войн: Афганистан, Чечня, Приднестровье, Абхазия. Слушая наши песни, они вспоминают свою молодость. На концерт они приводят жен, мам, детей. Приходит очень много молодежи. Это мальчишки, которые верят в какие-то идеалы. Им нравятся ВДВ. Очень много девчонок. Они хотят видеть вокруг себя нормальных мужиков, а не гламурных мальчиков. Верят в романтику, в рыцарей, в мужчин. И таких осталось много. Мы радуемся. Верить во что-то надо.

— В конце 80-х годов группу “Голубые береты” показывали по телевидению. Почему же сейчас вас не видно на телеэкранах?

— А мы теперь не в формате современного телевидения. Нам так и говорят. Центральные каналы считают, что сейчас воспитательная политика не нужна. Говорят, у вас, дескать, песни очень серьезные, некоторые к бунту зовут! А народу, мол, не нужно думать о каких-то проблемах, его надо веселить, он должен улыбаться и хохотать. Поэтому к услугам народа телевидение представляет “Аншлаг” и “Кривое зеркало”. Даже на 20-летний юбилей группы нас показали в 7 утра, когда никто не смотрит… Центральным каналам еще и жареные факты подавай! Когда мы выступали на гастролях в Риге, нами сначала заинтересовались, видимо, думали, что как только мы выйдем на сцену, начнутся какие-то провокации. А как увидели, что 50 тысяч зрителей взревели от восторга, сразу свернули камеры и уехали. Это очень обидно. Почему не показать, что столько людей за нас?

Меня поражают еще депутаты Госдумы. Сидят такие задумчивые, плачутся: как у нас сложно с патриотизмом! Что же нам делать, чтобы его возродить? А я им говорю: ребята, все очень просто. Показывайте концерт “Голубых беретов” утром по ОРТ и вечером по РТР. А то у вас только американские фильмы да всякие шоу — откуда здесь патриотизму взяться?..

Да, по телевизору нас теперь не показывают. Однако мы, наверно, единственная группа, которая говорит: большое спасибо пиратам! Спасибо потому, что они наши диски тиражируют. Мы, конечно, с этого ничего не имеем. Зато их покупают люди, узнают про нас и приходят на наши концерты.

— Юрий Алексеевич, чем вы сейчас занимаетесь? Что делают “Голубые береты”?

— Я получил приглашение на радио “Шансон” вести по воскресеньям часовую передачу “Катюша”. Передача посвящена военной песне. Так что моя творческая колея расширяется. Еще хочется книжку написать. Группа жива, здорова, работает над новыми песнями. Мы выпустили красивый буклет о группе. Записали в Останкино диск с фильмом-концертом. Так что идет обыкновенная рабочая жизнь. Только как любой известной группе хотелось бы еще и телевизора. (Смеется.) Потому что сейчас, что ни говори, когда тебя показывают — ты знаменит, а не показывают — всеми забыт. Нас сия участь миновала, потому что к нам на концерты приходят военные. Наша страна бесконечно с кем-то где-то воюет. Поэтому наши песни всегда будут актуальны.